Рокас Зубовас. Петербург Чюрлениса.

В Санкт-Петербурге, в музее-институте семьи Рерихов состоялся концерт-лекция
“Пейзажи души” Рокаса Зубоваса. Литовского пианиста, правнука Микалоюса Чюрлениса.

Маэстро любезно поделился своим видением и своими ощущениями становления Чюрлениса как художника и музыканта, каким мы все его сейчас знаем. О пути гения, тех потаенных уголках его фантастических миров, откуда он черпал вдохновение вместе с силами для творчества и такой яркой жизни. Про его Опус Магнум, который он сочинял, как будто все время дополняя самого себя.

Показав внутреннюю составляющую творчества Чюрлениса, Рокас Зубовас рассказал о непростых взаимоотношениях художника с Петербургом. О том, есть ли мистическая составляющая Петербурга в его жизни, куда он приезжал, уходил, собирал силы, возвращался обратно.

В судьбе Чюрлениса Петербург имеет все-таки очень большое значение. Потому что надо сказать, что в Литве он точно понял, что он очень хочет себя посвятить всему литовскому… Его литовская программа, она существовала все время, и двигала куда-то, не разрешала отходить. Но в то же время, он понимал, что как художнику и как композитору, чтобы развиваться ему нужно с кем-то общаться.

Когда он был в Варшаве, там он всегда был в среде эрудитов. Культурных интеллектуалов, которым были знакомы самые новейшие психологические, философские течения. Этого конечно же в Вильнюсе ему очень не хватало. И он ехал в Петербург с надеждой, что здесь будут люди, с которыми он сможет обменяться идеями. С которыми он сможет беседовать о новейших идеях.

И он этих людей здесь нашел конечно. Кружок Бенуа был тот кружок, который его сразу понял, и тогда, я думаю так, — Чюрленис попадает в это пространство, такую среду, которая ему очень близка. Но с другой стороны, у него есть литовская программа,и он здесь себя не всегда чувствует своим. Он здесь свой в духовном плане, но в то же время Литва тянет к себе, а ему нужно быть здесь, где конечно быстро все не происходит. В то же время жена, ребенок на подходе, и это все сосредотачивается на нем.

Петербург становится для него как будто крестом. Куда он рвется, но который его в то же время очень так сильно давит. И я не знаю, если говорить о развитии стилевом, художественном, то в Петербурге для художественной работы очень мало было условий. Все-таки маленькие комнаты, мало света. Но в произведениях для фортепиано, то есть в тех произведениях, которые здесь рождаются, в музыкальном творчестве, плане, тоже начинается новые какие то явления.

Новые, но каждый раз, когда Чюрленис приезжает в новый город, его музыка немножко меняется. Его музыка как будто бы принимает какие-то свойства, которые вот как раз вот этому городу свойственны. Но это не народные какие-то песни, или что то еще.

Но вдруг, то что я слышу в музыке Чюрлениса, созданной в Петербурге — это величина. Все вообще гораздо больше вдруг становится. И с другой стороны, очень много таких как будто не то чтобы трагических проявлений, но вот как будто бы судьба.. Все время что-то неотъемлемо рядом, что-то должно случиться. Очень много таких процессов. Произведения, которые как будто имеют такое большое внутреннее движение. Движется, движется, и нельзя его остановить.

И конечно, Петербург был для Чюрлениса городом мечты, который должен был бы дать ему много. Он стал и городом признания. Ведь все люди, которые писали о Чюрленисе до первой мировой войны, это петербуржцы.